Нам сказали,
что надо тёплые штаны и морковь и мы стали думать – какой он – наш будущий
эскадрон гусар летучих. Представлялось полувоенное: строгий дядька кричал:
— Конёвник!
Слушай мою команду!!! Ра-авнение на Алмаза!
Наглый и красивый
Алмаз, серый и мускулистый, с карманами, набитыми вкусной морковью,
ответственно замирал во главе строя, чтобы через минуту побежать в главе стада стаи полка, молодецки подбрасывая коленки.
Всё оказалось
иначе.
В воротах лесного хозяйства нас по-хозяйски встретили собаки северного
фасона, похлопали по плечам, спросили, как добрались, сказали, что нам нужна
Екатерина и показали пальцами, где ее найти.
Екатерина
сидела в центре лесного домика на чем-то низком, окруженная другими девушками.
В буржуйке гудел огонь. Патефон хрипло пел про то, как Маруську ковали железными подковами и что из этого вышло. На мое робкое «мы тут, эта… нам бы на конях, такскать,
проехаться… нам сказали, что к вам…» она строго спросила:
— Так, что вы можете?
Джигитовка, галоп, барьеры, пересеченная местность?
— Да-да, —
радостно подтвердили мы, — нам на лошадках бы!
— Пошли.
Мы вышли во
двор, собаки подбежали и спросили как прошло. Мы сказали, что, вроде,
нормально и те побежали встречать других визитеров.
Катя оценивающе осмотрела нас.
— Угму… так –
девочке – Куклу. Мальчика как звать?
— Ярик.
— Оч хорошо.
Ярику – Маврика.
Кукла была
кругленькой гнедой красивой кобылой с натурально кукольными глазами, словно
подведенными тушью. Маврик оказался темный капризный здоровый мордоворот, взглянув
на которого, я понял, что мне в куклы играть уже поздно.
Лошади, как
выяснилось, очень высокие, при этом никто не додумался забираться на них с лестницы. Опытные наездники носят бриджи, а новичков по
телефону подговаривают надеть штаны потеплее, чтоб негнущиеся ноги показывали
всем, даже коням, что у лошади – новичок. Мои теплые подштанники, заполнившие
все вакуоли под джинсами, едва не сломали мою кавалерийскую карьеру.
Маврик смотрел через плечо и злорадно смеялся. Но радовался он недолго – отрегулировав
стремя, я вскочил на него и услышал приглушенное «Сволочь». Повод он дергал всю дорогу, но мне сказали, чтоб я с ним построже, при этом попросив сильно конягу не забижать. Меня
поставили замыкающим. Наверное, не от того, что почувствовали во мне казака, а
потому что наглого Маврика остальные лошади боялись и разбегались в стороны,
когда он шел.
Рулить гужевым
транспортом вроде, легче, чем автомобилем, но поначалу, когда пересекали
дорогу, я думал, что нас с Мавриком задавит автобус, потому что Маврик вел себя
не как конь, а как верблюд – делал сонные глаза и еле двигался. Я спросил у
Маврика – умеет ли он переходить на швунг, конь сказал, что, мол, выучили, вас,
очкариков, на свою голову и попросил не мешать работать. Водитель автобуса притормозил,
газеты не украсились заголовками «Кони против свиней автобусов».
Конь в строю
рулит сам – идет по тропе, смотрит по сторонам и дергает повод. Смотреть по
сторонам, кивать, подбирать с земли солому и прочие вольности ему в процессе
движения запрещены. Задача седока – ничего этого ему не давать. Задача
несложная. Повод Маврику не нравился, он его дергал, я дергал его в ответ,
стараясь, чтоб не сильно. Трепал его по шее, но кони, в отличие от котов, на
ласку чужаков реагируют сдержанно, не падают на спину (слава богу) и не урчат.
Попадавшиеся нам
в лесу бабульки всё как один интересовались – не война ли и, убедившись, что
пока нет, удовлетворенно говорили: «Вот молодцы». Чувствовать себя «вот
молодцом» было приятно, я представлялся себе неуловимым мстителем, устало
возвращавшимся с трудной работы домой. На коне в лесу очень круто, хотя ляжки
замерзли даже в теплых подштанниках. Я замыкал строй и пел Маврику: «И с
налёта, с разворота по цепи врагов густой застрочил из пулемёта…». Маврику
песня не нравилась. Видимо, он размышлял на предмет – молилась ли на ночь
Кукла-Дездемона, чья попа маячила впереди.
По возвращении
коней расставили по их кабинетам, где они начали прием посетителей и моркови. Кормить
коней сначала страшно – зубы с кулак — но потом ничего. Лошадь
берет угощение мягкой мордой и начинает жевать. Бошки у них здоровые и
очень гулкие, морковь крошится там внутри с веселым грохотом – гулдымк-гулдымк-гулдымк! Очередную морковину Кукла взяла не губами, а зубами и ей
принципиально было ее разгрызть, это было смешно. Морковь трещала как лодка в
шторм, но не поддавалась, а потом – рлдумк! – и на пол падает огрызенная
половина.
Маврика ввиду
шкодного характера заперли за решетку. Морковь он ел сквозь нее. Кидался на нее
жадно, но, в общем, очень осторожно и смешно. У него в голове тоже все грохотало, он
был очень увлечен. Оглядывался на ведро с водой – не попить ли? -но потом
понимал, что ведро – вот оно, а поставки моркови нестабильны и надо брать пока
дают.
Кони добряцкие
все-таки. Девушки, которые там командуют – тоже молодцы: деловые, спокойные и
приветливые.
